Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
Минуты три на кухне царило полное молчание. За это время Король уже успел перечислить про себя с десяток дурацких ошибок, которые он наверняка сделал при анализе.
— За это, — наконец сказал Суслик, — стоит выпить.
— Потом, — фыркнул Габриэлян.
— Потом может не получиться.
— Тем более.
И тут уже Мише-Королю было понятно абсолютно все. Сданные им туз и десятка могли оказаться жульнической выходкой банкомета. Но пройти мимо такого шанса… Несмотря на все габриэляновские претензии, Король в своей жизни кое-что все-таки читал.
— Мы не будем славно умирать, не так ли? — спросил он, поднимая калебас.
— Специально ради тебя — нет, — улыбнулся в ответ Суслик.
* * *В старом доме, в историческом центре Екатеринбурга, в квартире на третьем этаже, на просторной кухне молодой человек в джинсах и рубашке с закатанными до локтей рукавами мыл посуду. Он уже почти закончил, как едва слышный щелчок ключа в замке заставил его замереть и прислушаться. Но это были свои, и он спокойно домыл чашку и выключил воду.
— Ой, Андрей, спасибо вам большое…
— Нема за що, — сказал, входя, Эней. — Пока ещё.
— Это рифма, — пояснил вошедший следом долговязый блондин. — Каламбур.
Эней разулся в прихожей, вошел в комнату, упал в кресло, перебросил плащ через подлокотник.
— Рассказывай.
— Как доехали?
— Джипом. В режиме нон-стоп.
— Почти, — вставил блондин. — С перерывами на заправиться и облегчиться. Обогнали поезд на четыре часа. Пожар все-таки.
— Это неважно, — отмахнулся Эней. — Стандартные меры приняты? Сколько людей село? Есть ли надежда вытащить? Мы здесь за этим?
— Нет. Не знаю… у Ильинского разве кого выймешь… Но Ростбиф один раз вскрыл тюрьму СБ… словом. Я на это не рассчитываю, но… по-вашему говоря — уповаю.
— Что сможем — сделаем. Мне нужен Батя. Мне нужно быстрее узнать, сколько людей и машин он может дать.
— Я отвезу вас. Но это еще не все. Смотри, — он вынул из кармана стандартную визитку — из тех, которые пачками продаются в канцтоварах и заполняются на домашнем принтере.
В белый пластик визитки было вплавлено — «Свободная Луна! 0400624202. Зодиак». — Это пришло сегодняшней рабочей почтой.
Блондин присвистнул.
— Я всегда говорил, кэп, что нельзя считать всех тупее себя.
— И что будем делать, фукутё-сан? — спросил Винтер.
Эней повертел в руках визитку.
— Ты уже звонил?
— Тебя ждал. Соблюдал, понимаешь, одиннадцатый пункт. Хотя мог бы и не.
— Спасибо, — без тени насмешки сказал Эней. — Делать продолжаем то, что уже делаем — переходим на запасный путь. Забираешь своих, документы поправит Дория. А я пойду посмотрю, кто это у них такой умный.
— Ты понимаешь, что это уже война?
— А мы рассчитывали на спокойную жизнь? — Эней на миг оттопырил губу. — Нет, Саня, не выйдет. У нас за два с лишним года было два локальных провала, не могло же нам так везти еще столько же.
— Я б не отказался и от десяти лет. Доктор Ди с твоими образцами продвинулся, но не сильно. Ты же понимаешь, что пока у нас нет антимарсианского оружия, мы не можем действовать. Так и будут эвакуации, охоты, контригра.
— А это — большая игра, — Эней поднял зажатый в пальцах клочок картона. — Проиграть нельзя. Все. Поехали к Бате. Когда «большие маневры» закончатся, пусть мобильные группы остаются в режиме ожидания. Вполне возможны Другие Действия. Ответственный — Цезарь.
— Ты думаешь, что сможешь договориться с этим?
Эней развел руками.
— Не знаю. Смогу ли. Стану ли. Знаю, что хочу посмотреть на него вблизи, — он прищурился. — Очень хочу.
…Он жил у железной дороги (сдал комнату друг-доброхот) — и вдруг просыпался в тревоге, как в поезде, сбавившем ход. Окном незашторенно-голым квартира глядела во тьму. Полночный, озвученный гулом пейзаж открывался ему. Окраины, чахлые липы, погасшие на ночь ларьки, железные вздохи и скрипы, сырые густые гудки, и голос диспетчерши юной, красавицы наверняка, и медленный грохот чугунный тяжелого товарняка….
— Они или не они?
— Если они, то раненько прилетели, — сказал Цумэ. — И снайпер сидит.
— А тут только одна точка, вон там, — Кен указал на пешеходный мостик над путями, опиравшийся на две кирпичные башенки в готическом духе, — но оттуда не простреливается.
— А он там и сидит. В дальней от нас башенке.
— Значит, надеются выманить. Шагов десять всего… — Эней задумался. — Фархад, засядешь в ближней. Тот же сектор обстрела, пути отхода лучше. Кен — держишь под контролем проход. Цумэ, зайдешь от путей, твое место — возле домика. Он пустой?
Игорь «прислушался».
— Пустой, заколочен. Крысы.
— Но он же меня засечет, — подал голос Фархад.
— Кто?
— Их снайпер.
— Пусть себе. Хотели бы взять, уже шла бы облава. Все поняли? Пошли.
Он шел, спокойно переступая через рельсы, — темный силуэт на фоне закатной пылающей полосы. То ли манекенщик из модного журнала, снявший дежурную улыбку и забывший нацепить вместо нее хоть какое-то выражение на лицо, то ли облегченная модель Терминатора на рост 178. Цумэ подумал, что Эней даже не подозревает, насколько кинематографично иногда выглядит, а скажи ему — не поймет. Эта сцена — с длинными тенями, алеющим светом, заросшими травой старыми подъездными путями и человеком в длинном плаще так и просилась в фильм в стиле Тарковского. Впрочем, у контактера тоже, видимо, был талант на эффектные явления.
У огня, на каком-то перевернутом ящике сидел страшно сутулый человек лет сорока — или все-таки моложе — в подряпанной кожаной куртке, рыжей водолазке и неопределенного цвета джинсах. Волосы цвета соли с перцем. Короткая «шкиперская» бородка. Человек сосредоточенно размешивал что-то в котелке. Котелок в картину не лез. Он был медный, новенький, сиял, как и положено медному котелку, и надежно висел на очень основательно выглядящей треноге тусклого металла. Запах от котелка шел травяной, острый. А вот человек во все стороны распространял полное благодушие.
— Эней, я на месте, — прошептал в ларингофон Цумэ. — Этого я не чувствую. Осьминог, а не человек. Жаба холоднокровная.
— Варк?
— Не понимаю. Он не фонит. Осторожней.
— Понял. Готовность два.
Эней, стараясь побольше шуметь, подошел и встал прямо перед контактером. Тот еще раз помешал содержимое котелка и поднял голову. Похож контактер был на лемура. Длиннорукий, согнутый, уютный, с большими грустными глазами. Только вот у лемуров не бывает таких мозолей, не валяются у них в дуплах и гнездах и не стоят прислоненными к ящикам длинные железки с почему-то обклеенной переводными картинками гардой и наборной рукоятью из цветного пластика, и не носят они на левом ухе стандартную «ракушку» СБ. А если носят, то это уже гетевские лемуры. И служат они известно кому.
— Добрый вечер, господин Савин, — у лемура был мягкий, хрипловатый баритон. Ненавязчивый, располагающий. Под стать виду. — Я — Андрей Кессель, майор, оперативный отдел, аппарат советника Волкова. Присаживайтесь, пожалуйста. Зодиак будет минут через двадцать. А я пока выдам вам вводную, ну и чаю, когда он заварится.
Эней молча сел на вросший в землю бетонный обломок.
…Там делалось тайное дело, царил чрезвычайный режим, там что-то гремело, гудело, послушное планам чужим, в осенней томительной хмари катился и лязгал металл, и запах цемента и гари над мокрой платформой витал. Но ярче других ощущений был явственный, родственный зов огромных пустых помещений, пакгаузов, складов, цехов — и утлый уют неуюта, служебной каморки уют, где спят, если будет минута, и чай обжигающий пьют…
Он не собирался пить чай с этим потрепанным лемуром. Он ждал объяснений.
— Насколько я понимаю, вы явились сюда по просьбе господина… Дубровского. Его дела обстоят несколько хуже, чем кажется. — В голосе лемура не было ни сочувствия, ни издевки. — Вашими друзьями не занялись всерьез только по одной причине. Ильинский, начальник местной СБ, крутит тур вальса с Омском о самоопределении вплоть до отделения. Ему не нужно никакое расследование. Даже успешное. Потому что любое системное расследование имеет шанс налететь на его собственные упражнения. Поэтому дело о «подземке» фактически отправили на запасные пути. Но прекратить его он тоже не может. Ваших людей продолжают допрашивать. И если кто-то сломается раньше, чем произойдет переворот, Ильинскому придется демонстрировать активность. Ему потребуется успех. А если кто-то запоет после переворота — то вас возьмет в оборот уже СБ Сибири. С сибирскими законами о коллективной ответственности.
«Эней, он не русский. Родной — скорее всего Новая Англия, — прошелестел за ухом голос Антона. — Портрет я взял, ищу».
Это был интересный кусок. У сети не было казачков, засланных в СБ, — слишком опасно и слишком хорош был отбор в «кадры». Кое-что можно было вычислить, но чуть ли не впервые Эней получал информацию непосредственно. И, похоже, верную.
